Славянские руны

На настоящий момент много уже сказано о родстве германских и славянских языков. По сути, те и другие представляют собой две ветви одного языка, изменившиеся со временем почти до неузнаваемости. Однако же древний этот язык просвечивает все-таки сквозь муть позднейших трансформаций и наслоений. Интересно, что славяне сохранили этот древний язык в гораздо более чистом виде. Так, русское слово хлеб и происходящее от него хлев принадлежат этому языку, но германцы уже в I тысячелетии от Р.Х. утратили их, заменив на современное bread. Сугубо скандинавское, казалось бы, слово ярл (знатный военачальник) происходит от древнего орёл — боевой клички сильнейшего в дружине; но сейчас орёл сохранилось лишь у славян, германцы же (англичане, например) используют слово eagl. Подобных примеров можно привести много, и один из них — этимологию термина руна — стоит разобрать несколько подробнее, поскольку он имеет самое прямое отношение к теме данного раздела.

Традиционное ныне толкование слова руна устоялось в научной среде еще в конце прошлого столетия. Совершенно справедливо германское runa, rune, обозначающее литеру рунического письма, связывается с готским rыna — “тайна” и др.-нем. глаголом rыnen (совр. нем. raunen) в значении “шептать”. Некое разнообразие в трактовку слова руна внес Найджел Пенник, указавший на его несевероевропейские параллели: др.-кельт. run, ср.-валл. rhin со значением “шепот”, “шептать”; совр. ирл. run “тайна”; шотл.-гэльск. run “жребий”. Однако практически все современные исследователи упускают из вида славянские языки (к слову, гораздо более близкие к скандинавским, чем те же кельтские). Не так обстояло дело в конце XIX — начале XX веков, во время расцвета исследований по славянской рунике. Так, пытался в свое время связать слово руна с серб. gronic “говорить” польский славист А.Кухарский. Но против такого толкования равно выступали В.Цыбульский и И.Ягич, находя его “сумасбродным”. А вот против более позднего предположения Д.Жунковича ни один исследователь не смог выдвинуть никаких контрдоводов. Версию Жунковича попросту забыли, как это нередко случалось в области славянской рунологии…

Немного отвлечемся. Не позднее самого начала X века в Болгарии монахом Храбром были написаны строки, сохранившиеся до наших дней и вызывающие ныне столько противоречивых, иногда совершенно противоположных по смыслу, суждений: “прежде убо словене не имеху письменъ, ну чрътами и резами чьтеху и гатааху, погани суще…” Мы не будем комментировать здесь слова Храбра (достаточно и без нас комментаторов), но просто бужем иметь их в виду. …В свое время мне довелось придти к тому же выводу, какой был сделан Жунковичем, независимо от этого исследователя. Меня поразило существование множества славянских рек, носящих загадочное имя Руна. В большинстве случаев этимология этих названий считается невыясненной. Но ведь существует старый славянский корень рун: именно от него происходят рус. рана, ранить, рыть, укр. рилля — “борозда”. По Жунковичу, этот же корень содержит глагол рути — “резать” и существительное руна, означающее “прорез”, “борозда”, …РЕЗА. Не этими ли резами чьтеху и гатааху древние славяне?

Основа run/ran со значением “резать”, “ранить” была известна и древним германцам, — и удивительно, почему на этот факт не обращают внимание исследователи! Так, знаменитый наконечник копья из Дамсдорфа, датируемый первой половиной I тыс., несет руническую надпись RANJA, переводимую как “Пронзающий”, “Наносящий ранения”, “Ранящий”. Вероятно, термин руна происходит все же от древнейшей славяно-североевропейской основы со значением “резать” (что выглядит естественным), в то время как появление европейских слов того же корня, но уже носящих значение “тайна”, “говорить в тишине” — вторично, и связано с магическим применением древних резаных знаков. Древних рун.

Первые доводы в пользу существования славянского рунического письма были выдвинуты еще в начале-середине прошлого столетия; некоторые из приводимых тогда свидетельств ныне отнесены к глаголице, а не к “рунице”, некоторые оказались просто несостоятельными, но ряд доводов сохраняет силу до сих пор. Так, невозможно спорить со свидетельством Титмара, который, описывая славянский храм Ретры, указывает на тот факт, что на идолах храма были нанесены надписи, выполненные “особыми”, негерманскими рунами. Было бы совершенно абсурдно предполагать, что Титмар, будучи человеком образованным, мог бы не узнать стандартные младшие скандинавские руны, если бы имена богов на идолах были бы начертаны ими. Массуди, описывая один из славянских храмов, упоминает некие высеченные на камнях знаки. Ибн Фодлан, говоря о славянах конца I тысячелетия, указывает на существование у них намогильных надписей на столбах. Ибн Эль Недим говорит о существовании славянского докириллического письма и даже приводит в своем трактате рисунок одной надписи, вырезанной на кусочке дерева (знаменитая Недимовская надпись). В чешской песне “Суд Любуши”, сохранившейся в списке IX века, упоминается дески правдодатне — законы, записанные на деревянных досках некими письменами. На существование у славян рунического письма указывают и многие археологические данные. Древнейшими из них являются находки керамики с фрагментами надписей, принадлежащей черняховской археологической культуре, однозначно связанной со славянами и датируемой I-IV веками от Р.Х. Уже тридцать лет тому назад знаки на этих находках были определены как следы письменности.

Примером “черняховского” славянского рунического письма могут послужить обломки керамики из раскопок у с.Лепесовка (южная Волынь) или глиняный черепок из Рипнева, относящийся к той же черняховской культуре и представляющий собой, вероятно, осколок сосуда. Знаки, различимые на черепке, не оставляют сомнений в том, что это именно надпись. К сожалению, фрагмент слишком мал, чтобы оказалась возможной дешифровка надписи. В целом, керамика черняховской культуры дает весьма интересный, но слишком скудный для осуществления дешифровки материал. Так, чрезвычайно интересен славянский глиняный сосуд, обнаруженный в 1967 году при раскопках у с.Войсковое (на Днепре). На его поверхность нанесена надпись, содержащая 12 позиций и использующая 6 знаков. Надпись не поддается ни переводу, ни прочтению, несмотря на то, что попытки дешифровки были предприняты. Так, одно время выдвигалось предположение, что, судя по количеству позиций, знаки эти могут быть начальными буквами названий месяцев, а надпись в целом — календарем. Однако, не существует, к сожалению, ни одного славянского языка, ни древнего, ни современного, в котором названия четырех месяцев начинались бы с одной буквы, трех — с другой, двух — с третьей, и оставшихся трех месяцев — с трех разных букв. В целом неважно, является ли эта надпись надписью в полном смысле слова или же она представляет собой некий осмысленный набор знаков. Читатель, возможо, уже отметил определенное сходство графики этой надписи с графикой рунической. Это действительно так. Сходство есть, и не только сходство — половина знаков (три из шести) совпадают с рунами Футарка. Это руны Дагаз (Футарк, 24), Гебо (Футарк, 7) и второстепенный вариант руны Ингуз (Футарк, 22) — ромб, поставленный на вершину.

Другую — более позднюю — группу свидетельств применения славянами рунического письма образуют памятники, связываемые с венедами, балтийскими славянами. Из этих памятников прежде всего укажем на так называемые Микоржинские камни, обнаруженные в 1771 году в Польше. Еще одним — поистине уникальным — памятником “балтийской” славянской руники являются надписи на культовых предметах из разрушенного в середине XI века в ходе германского завоевания славянского храма Радегаста в Ретре. На этих предметах стоит остановиться чуть более подробно. После разрушения храма его материальные ценности долгое время считались утерянными или украденными, пока часть их, спустя более полу-тысячелетия, не появилась на свет вновь. Бронзовые изображения богов и ритуальные предметы из Ретринского храма были найдены в земле деревни Прильвиц в конце XVII века; значительно позднее их приобрел некто Андреас Готтлиб Маш, описал и заказал гравюры. Эти материалы были изданы им в 1771 в Германии. Его книга содержит гравюры более шести десятков скульптур и других предметов.

В России большинством исследователей эти предметы почитаются фальшивками, в то время как западные рунологи предпочитают следовать вердикту специальной комиссии, в течение двух лет изучавшей этот вопрос и постановившей, что предметы — подлинные. Кроме того, на мой взгляд, весьма убедительным доводом в пользу подлинности предметов из Ретры является тот факт, что первоначальным владельцем памятников был католический священник. От священника мы гораздо скорее могли бы ожидать уничтожения памятников языческой религии (что и было им сделано в отношении части предметов), но уж никак не изготовления статуй языческих богов с языческими же письменами… Любопытно, что подобный “нигилизм” российских исследователей в отношении славянской рунической культуры распространяется и на памятники, подлинность которых вообще не может быть подвергнута сомнению. Так, например, в Москве в настоящее время хранится частная коллекция предметов с руническими надписями, обнаруженными в ходе археологических работ в Белоруссии; эта коллекция никогда не была опубликована в академических изданиях, но мы, благодаря помощи А.А.Бычкова, имеем возможность поместить здесь прорисовки некоторых из этих памятников.

Вероятно, не имеет смысла продолжать здесь список подобных памятников, число которых достаточно велико. Как и руны скандинавских и континентальных германцев, славянские руны восходят, судя по всему, к североиталийским (альпийским) алфавитам. Известно несколько основных вариантов альпийской письменности, которой владели, помимо северных этрусков, живущие по соседству славянские и кельтские племена. Вопрос о том, какими именно путями италийское письмо было принесено в поздние славянские регионы, остается на данный момент полностью открытым, равно как и вопрос о взаимовлиянии славянской и германской руники.

Необходимо отметить, что руническую культуру следует понимать гораздо шире, чем элементарные навыки письменности — это целый культурный пласт, охватывающий и мифологию, и религию, и определенные аспекты магического искусства. Уже в Этрурии и Венеции (землях этрусков и венедов) к алфавиту относились как к объекту, имеющему божественное происхождение и могущему оказывать магическое воздействие. Об этом свидетельствуют, например, находки в этрусских погребениях табличек с перечислением алфавитных знаков. Это — простейший вид рунической магии, распространенный и на Северо-Западе Европы. Таким образом, говоря о древнеславянской рунической письменности, нельзя не затронуть вопрос о существовании древнеславянской рунической культуры в целом. Владели этой культурой славяне языческих времен; сохранилась она, судя по всему, и в эпоху “двоеверия” (одновременного существования на Руси христианства и язычества — X-XVI века). Прекрасный тому пример — широчайшее использование славянами руны Фрейра — Ингуз, описанное нами в Главе третьей.

Другой пример — одно из замечательных вятических височных колец XII века. На его лопастях выгравированы знаки — это еще одна руна. Третьи от краев лопасти несут изображение руны Альгиз, а центральная лопасть — сдвоенное изображение той же руны. Как и руна Фрейра, руна Альгиз впервые появилась в составе Футарка; без изменений просуществовала она около тысячелетия и вошла во все рунические алфавиты, кроме поздних шведско-норвежских, в магических целях не применявшихся (около X века). Изображение этой руны на височном кольце не случайно. Руна Альгиз — это руна защиты, одно из ее магических свойств — защита от чужого колдовства и злой воли окружающих.

Использование руны Альгиз славянами и их предками имеет очень древнюю историю. В древности часто соединяли четыре руны Альгиз так, что образовывался двенадцатиконечный крест, имеющий, видимо, те же функции, что и сама руна. Вместе с тем следует отметить, подобные магические символы могут появляться у разных народов и независимо друг от друга (как то было описано в 6 разделе второй главы). Примером тому может послужить, например, бронзовая мордовская бляха конца I тысячелетия от Р.Х. из Армиевского могильника. Одним из так называемых неалфавитных рунических знаков является свастика, как четырех-, так и трехветвевая. Изображения свастики в славянском мире встречаются повсеместно, хотя и нечасто. Это и естественно — свастика, символ огня и, в определенных случаях, плодородия, — знак слишком “мощный” и слишком значительный для широкого использования. Как и двенадцатиконечный крест, свастику можно встретить и у сарматов и скифов. Чрезвычайный интерес представляет единственное в своем роде височное кольцо, опять же вятическое. На его лопастях выгравировано сразу несколько различных знаков — это целая коллекция символов древней славянской магии. Центральная лопасть несет несколько видоизмененную руну Ингуз, первые лепестки от центра — изображение, ясное еще не вполне. На вторые от центра лепестки нанесен двенадцатиконечный крест, являющийся, скорее всего, модификацией креста из четырех рун Альгиз. И, наконец, крайние лепестки несут изображение свастики. Что же, ювелир, работавший над этим кольцом, создал могучий талисман.

Описание этого уникального височного кольца завершает наш небольшой обзор памятников рунического искусства древних славян. Если смотреть шире и говорить о славянских материальных памятниках древних искусств вообще, включающих в себя, в частности, и прикладную магию, то надо отметить, что объем материала здесь огромен. Величайшая заслуга в изучении и систематизации этого материала принадлежит выдающемуся русскому историку и археологу, академику Б.А.Рыбакову. Его монографии “Язычество древних славян” (М., 1981) и “Язычество древней Руси” (М., 1987), несомненно, являются на данный момент наиболее подробными фундаментальными исследованиями этого вопроса.