«Были и небылицы Древней Руси» Л.Н.Рыжков

Начнем с главного — с неприемлемости для русской истории и для уважительного отношения к древней русской культуре положения Д.С.Лихачева о 988 годе как изначальной дате для всей русской и восточнославянской культуры: «Сама по себе культура не имеет начальной даты. Но если говорить об условной дате начала русской культуры, то я, по своему разумению, считал бы самой обоснованной 988 год. Надо ли оттягивать юбилейные даты вглубь времен? Нужна ли нам дата двухтысячелетия или полуторатысячелетия? С нашими мировыми достижениями в области всех видов искусств вряд ли такая дата чем-либо возвысит русскую культуру. Основное, что сделано мировым славянством для мировой культуры, сделано за последнее тысячелетие. Остальное лишь предполагаемые ценности » («Новый мир», N-6, 1988, с.257).

Чтобы подкрепить столь переломный, значительный и преобразующий характер даты акта христианизации, далее Лихачевым рисуется картина устрашающей дохристианской славянской убогости: «Между тем стремление вырваться из-под угнетающего воздействия одиночества среди редконаселенных лесов, болот и степей, страх покинутости, боязнь грозных явлений природы заставляли людей искать объединения. Кругом были «немцы», т.е. люди, не говорившие на доступном пониманию языке, враги, приходившие на Русь «из невести», а граничившая с Русью степная полоса — это «страна незнаемая…» (там же, с.249).

Очень знакомый конгломерат идей. Не подобные ли тезисы громил в свое время М.В.Ломоносов, борясь с идеями «внесения государственности извне» и «славянском варварстве»? — «Сие так чудно, что ежели бы господин Миллер умел изобразить живым штилем, то он бы Россию сделал столь бедным народом, каким еще ни один и самый подлый народ ни от какого писателя не представлен «. («Избранные философские произведения.» ГИПЛ. 1950, с.468). И далее: «Что словенский народ был в нынешних российских пределах еще прежде рождества Христова, то неспоримо доказать можно «.

Насколько это не соответствует взглядам Д.С.Лихачева, видно из его утверждения, что «в I-ом веке восточных славян еще не существовало — они не оформились в единый народ «. Между тем еще в XVIII веке один автор замечал, «что они (славяне) древнее Нестора письменность имели, да оные утрачены или еще не отысканы и потому до нас не дошли. Славяне задолго до Рождества Христова письмо имели «. Этот автор — Екатерина II («Записки касательно русской истории»).

Не рассматривая вопросы формирования праславян в первом тысячелетии до н.э., можно со всей определенностью сказать, что единый народ славянский в I-ом веке был, причем не разделенный еще на западных, восточных и южных, а единый этнос венедов-славян, называвшихся также культу Венеры-Лады и оставивший по всей Европе топонимические следы от нашей Ладоги до швейцарских «ладинов»: Вена, Венев, Венгрия, Венеция, Вентспиля, Женева, Генуя, Иена, Венерн, Венессен, Венло, Ладога, Ладенбург, Венето, Венсенн, а в русском языке — «венок, венец, венчание, жена, женщина», обряд «вено», венчик. Именно под этим именем — «венеды» — как раз в I-ом веке — упоминает славян римский историк Плиний, не разделяя пока их на западных — «венедов» и восточных славян античности — «антов». Более того, Венера в Древнем Риме почиталась как прародительница Римского народа, а Рим основал сын Венеры — троянец Эней, спасшийся после разгрома Трои. Слог Аен в латинском написании Энея — Аенеа правильно читается как Ven (Вен), и мы получим для Энея прочтение «Веней», для энейцев — Венеды (Aeneadae) а для поэмы Вергилия «Энеида» — «Венеида». Аналогично слово «храм» прозвучит как «ведес» (aedes), «воздух» будет «веер» (aer), а знаменитый латинский «эфир» (aether) — окажется «ветер». И нас не будет уже удивлять, почему по «древнеримски» (!) — «топор» будет «секира» (от глагола «сечь»), а «пастух» будет «пастор», от глагола «пасти», латинский «окулист» — от слова «око», а «юстиция» — от слова «уставить, устав, уста». Станет понятным, почему абсолютно идентично с русским языком звучат латинские глаголы: «вертеть», «водить», «видеть», «орати» (пахать) и т.д.

Предвидим привычное раздражение оппонентов: «Опять Россия — родина слонов!». Ну, что же, — ответим мы, — очень даже может быть и… слонов. В старорусском речении лось назывался «слона сохатая», т.е. эдакое большое животное, прямо как слон, но с сохой на голове. Поэтому вполне возможно, что слову «слон» в нашем языке не тысяча лет, а значительно больше. И, что самое интересное, таких слов русская лексика знает много: «веды», «дева», «колдун», «рада», «сыть» и другие. Да что там лексика. Когда мы сопоставляем «архаичный ковровый узор» энеолита протославян (5-е тысячелетие до н.э.) из превосходных по глубине и изяществу трудов академика Б.А.Рыбакова по нашему язычеству — с римским орнаментом, «чудесным в своей лаконичной выразительности», и видим их полную идентичность; когда мы сопоставляем римскую и славянскую традиции хранения урн с прахом предков в святом углу дома, и также видим полное совпадение этого обряда вплоть до ритуала почитания, — у нас возникает предположение в том, что это может являться не результатом заимствования у соседей и не случайностью, а доказательством глубокого культового и этнического единства происхождения двух народов, что и должно быть осознанно соответствующим образом, как основополагающий исток.

Отсюда возникает вопрос: как же тогда расценивать распространение Д.С.Лихачевым этого «живяху в лесе» на всех славян, да еще и во времена Киевской Руси? Для Руси и ее государственности исторически достоверной следует признать мысль Ю.Горова (журнал «Знание — сила», NN 8,9 за 1988 г.), что первычным государственно-организующем началом для русов и вообще для славян было «земледелие», а окончательно укрепилась Русь как могучая держава в результате монополизации пути «из варяг — в греки». И произошло, заметьте, такое укрепление ДО принятия христианства, что, собственно говоря, делает ненужной гипотезу о «внесении» государственности какой-либо формой религии. Что касается «авторитета» для «варварской» страды, «введения» в Европу и т.д., то Европа терпела и Митру под Царьградом, и мусульман — в Будапеште и на Пирииеях; и принимали «с почтением», без кичливости, отдавая своих дочерей разным Митридатам…

Итак, искусственность противопоставления «глупого многобожия» в «умного единобожия», да еще и «правильно выбранного» — это дань «истинности» собственной религии, и эта искусственность наиболее очевидна как раз при анализе термина «варварство». Ведь этот термин возник для обозначения народов, исповедовавших религиовные системы, отличные от греческого и римского языческих пантеонов. Поэтому в категорию «варваров» попади христиане на начальном этапе их развития, и очень тщательно продуманная система египетская, и славянский пантеон, более полный и первичный, чем синтетические ромейские. Более того, греки называли «варварским» язык пеласгов, из которого процентов на 80 состоял их собственный язык.

Во-вторых, многобожные религиозные системы зачастую являются «хаотическими» лишь в представлении некоторых авторов, в то время как во многих случаях являются отражением довольно сложных космогонических представлений и иерархий, а также обладают довольно стройной системой в государственном масштабе, в которой существует строгое высокоорганизованное разделение труда между культами на функциональной основе.

Христианство часто сохраняло функции местных богов, давая им статус святых: Перун — Зевс — Юпитер отождествляются с Ильей-Пророком, Афана стала Софией, Николай-угодник заменил Посейдона (или ведического Варуну), а Велес стал Власием. Поэтому нет оснований в яром противопоставлении «языческого поганьства» — «истинной вере» при таком явном взаимопроникновении. И совершенно уж нет основания считать, что «хаотическая совокупность верований, культов» могла препятствовать государственности (что подтверждается примерами Индии и Китая: религиозное разнообразие и единая государственность).

В славянском язычестве наблюдается архетипическая схожесть, а кое где и идентичность общеиндоевронейскому, а также древнегреческому и древнеримскому, достаточно проследить хотя бы линия Перун — Зевс — Юпитер — Торр (Тар) или Венера — Лада — Афродита — Пряйя (Фрея). У литовцев, сохранивших частично древнюю славянскую лексику, Перкунас (Перун) был громовержцем и верховным богом. Перун был также верховным ботом и у варягов-руси. Князья даже насаждали верховенство Перуна, А почему? С какой стати, коля он в виде третьестепенного громовника уже был в пантеоне русичей? Ведь если бы речь шла о «хаотической совокупности» в «ворохе объектов», воцарение Перуна прошло бы так же гладко, как в Великом Риме и Древней Греции — Юпитера и Зевса? Это важный, переломный момент для понимания особенности славянского пантеона. И здесь мы должны согласиться с академиком Б.Рыбаковым, который, анализируя смену арийского (иранского) речения имени бога Смарьгл у русов на славянское имя Переплута (сын Деметры, он же — древнегреческий Плутон — бог богатства и сельскохозяйственного изобилия), писал: «Новое обозначение не являлось неологизмом, так как это слово, по всей вероятности, восходит к очень давней неолитической общности индоевропейских племен, еще не разделенных на позднейшие ветви » (Рыбаков Б.А. «Язычество Древней Руси», Наука, М., 1988, с.41).

Другими словам, у славян мог сохраниться более ранний индоевропейский пантеон с первичными космологическими связями, не обремененный историческим обожествлением событий и собственных героев, где трон еще не захвачен громовержцами, как в Риме и Греции. И действительно, такие следы мы находим. По свидетельству летописей Прокопия Кесарийского, Гельмонда и биографа Оттона, «древнейшие славяне верят в единого бога, называя его Верховным, Небесным Богом, Богом Богов «. И у Нестора-летописца также видно, что славяне имели понятие о высшем существе, нарицаемом преимущественно «Богом», «Богом Вседержителем» и отличали его от бога Перуна и других второстепенных божеств. Славяне чтили в нем Отца Природы и Господина Мира, воля которого правит судьбами Мира, промысл которого удерживает все, его почитали «Владыкою Небес, источником божественной силы и называли Великим Богом», «Старым Богом» или «Прабогом». Другие боги были, по верованию славян, происходящими от верховного Бога сущностями, Его произведениями, властями, от него зависящими, между Ним и Миром, сильными Его силою, и то — не все одинаково святые.

Из всего пересмотра баснословных существ славянских выходит, что славяне признавали единого бога «Вседержителя», Творца и Отца Творения, который своею премудрою, всетворною любовью (Ладою) «создал первоначальное бытие». То бытие заключало в себе также и противоположность мужской и женской природы: «первое выражалось светлым (Духом), второе — материей». Ближайшее к Богу существо есть «Светло». Существо «Светло» явилось на Землю и воплотилось в роде человеческом». («Очерк Старославянского Баснесловия или Мифологии». Львов, 1860 г.). Далее в источнике есть ссылка на Ипатьевскую летопись, дающая возможность наметить некоторые связи в русском пантеоне: «Сварог — отец Света», «его сын Даждьбог — ежи нарицается Солнце», «почитаемый на Руси под именем Даждьбога, Хорса или Солнца», («Сварожич»). Кстати, «Svar», «Suar» — Солнце по Ведам, т.е. эти индоиранские речения восходят к IX-VI векам до н.э.- как раз те самые 1500 лет, которые, как считают некоторые, «не нужно искать». Не для того ли, чтобы сложную космологическую систему, не уступающему Древнему Египту, Греции и Великому Риму выдать за «хаотическое» нагромождение культов и идолов? Пантеон единобожия, в котором другие боги есть проявления высшего (почитая которые, чтишь Верховного) — представить как суеверия лесных папуасов, забившихся от страха, «боязни грозных явлений природы», в лес?

Отсюда могут следовать два вывода. Во-первых, праздник тысячелетия христианства нужно рассматривать как более высокий культурный рубикон, как «праздник возврата к изначальному Единобожию», частично утраченному в битвах, трагедиях и скитаниях, во вновь возвращенной форме, а не как «праздник приобщения к истинной вере заблудших среди идолов, прячущихся в лесах дикарей». Во-вторых, миф и религия — это не только форма восприятия мироздания, но и мостик, который связывает древнее единобожие славянских воззрений и их пантеон с системой христианских идей.

Перейдем теперь к исторической обстановке, предшествующей 988 году, поворотному в культурной истории России. Начнем с исторического окружения и соседей. Цитируем Д.С.Лихачева: «Кругом были «немцы», т. е. люди, не говорившие на доступном пониманию языке, враги, приходившие на Русь «из невести», а граничившая с Русью степная полоса — это «страна незнаемая» » («Новый Мир» N6, 1988 г., с.249). «Были немцы» — и ведь пишется это об эпохе, когда вплоть до границ нынешней Франции разливалось славянское «море» — море этноса, говорившего на почти едином языке, не испорченном еще немецкими, турецкими, угоро-джунгарскими, арабскими и другими завоевателями. «Славянский язык ни от греческого, ни от латинского, ни от какого другого не происходит; следовательно, сам собою состоит уже от самых древних времен, и многочисленные оные славенские народы говорили славенским языком еще прежде рождества Христова » — М.В.Ломоносов. (Избранные философские произведения. ГИПЛ. 1950, с.468).

Лейпциг в те времена назывался Липском и был центром славянской области лужичан, потомки которых живут там и поныне. Дрезден был Дроздянами, Мейсен — Мишнами, Мерзебург — Межибором, а населяли все эти земли мишане, седличане, дечане, а на севере знаменитый Бранденбург величался Бранибором — центром обширных славянских княжеств, которые были завоеваны немцами достаточно поздно, лишь в середине 12 века. Это все в границах нынешней Германии, не говоря уже о Польше. А далее на юг, вплоть до Червоной (Красной) Руси, вошедшей в состав государства Русь в 981 году, простиралась Велико-моравская держава славян, объединенных Пражским княжеством. Еще южнее были земли Угорских славян, которые до сих пор украинцами называются Угорщиной. Тогда на берегу Дуная стояли Вышеград и Новгород, Печи (современный Пешт). Эта область Венгрии вплоть до 1400-1600 годов называлась Новоградом. Хунгары (джунгары, уйгуры) завоевали и стали порабощать эту страну только в 10-м веке (ныне это «венгры»). А еще южнее была Валахия и Болгарское царство. Даже Австрия (Острия), еще не подвергшаяся к тому времени глубокой германизации, управлялась славянскими князьями с городами Виндебож (Вена), Светла (Цветль), Ракоусы. И все это — не плод фантазии историков, а конктерные исторические факты. Но, может быть, русы тогда не знали, «в страхе покинутости» прячась за деревьями в результате «угнетающего воздействия одиночества», что вокруг братья-славяне, а не «немцы»? Или «боязнь грозных явлений природы» мешала им выйти из «редконаселенных лесов, болот и степей»?

История свидетельствует: картина была совсем иная, чем та, которую рисуют для некоторые именитые сказочники. Послушаем лучше, что говорят письмена наших предков: «В лето 6477 (969 г.) рече Святослав к матери своей и к боярам своим; «Не любо ми есть в Киеве быти, хочу жити в Переяславци на Дунай, яко то есть середа земли моей, яко ту вся балагая сходятся: от Грек злато, поволоки, вина и овощевыя разноличныя, из Чех же, из Угоръ сребро и комони…» Это написано в «Повести временных лет» — источнике доступном. Значит, знали в Русском государстве и о Велико-моравской державе, и об Угорщине. Торговали и общались, а не прятались по лесам. Сказочка о «немцах» не проходит… Даже четыре века спустя, уже после углубления расслоения славянских языков, запорожцы, находясь под литовско-польской оккупацией, отправляли в Чехию войсковые дружины на помощь гуситам в борьбе с закованным в броню рыцарством «всей просвещенной Европы».

Теперь поговорим о «незнаемой невести». В те времен на просторах «граничившей с Русью степной полосы» кочевниками дирижировали две крупнейшие державы — Византия и Хазария. В свое время Хазария направила сюда орды печенегов и натравила их на перекочевавших в этот район хунгар, вытеснив последних в Европу. Арабы называли хунгар — бадджгард, т.е. башкирами. Отсюда долго кочевавшая в литературе легенда о приуральском и приволжском происхождении угоро-финских племен. Хазария сообщала арабскому Халифату, что защищает мусульманский мир от русов, и неоднократно насылала кочевые орды на русские города. Иосиф сообщал, к примеру, что Каганат контролирует речные пути — задерживает русов, «прибывающих на кораблях» по Волге. По-видимому, разобравшись с этой «незнаемостью», пройдя через «невесть», в 965 году Святослав наносят смертельный удар по Каганату. В летописи читаем: «В лето 6473 иде Святослав на козары; слышавше же козари, изидоша с князем своим Каганом и оступишася битися, и бывши брани, одоле Святослав козаром и град их и Белу Вежю взя.»

Духовное состояние русского народа и государства перед принятием христианства было совершенно подготовлено всей его предшествующей историей, что и определило совершенно однозначно политические и культурные последствия этого шага. Да, именно государства, ибо, как свидетельствуют исторические источники, к этому времени у славян была сложившаяся государственность. Да и сам акт этот тоже был государственным. Вот именно с этих позиций и возрастает значение христианизации Руси как духовного праздника: возврат веры, соответствующей духовному миросозерцанию русского народа, проклятие своекорыстию и стяжательству, объявление этих свойств ущербных душ формой духовного преступления, караемого небесами, гимн братской общности и единой цели — установлению справедливого царства божия для людей на земле, в противовес безысходной разобщенной беззащитности, насаждаемой силами зла, идеи истинности добра с всевышней точки зрения. Для становления и единения общества — все это наиважнейшие положения.

Да, отгремели салюты в честь Тысячелетия, возродившие интерес к истории народа и его духовной жизни. Предстоит период осмысления и обсуждения исторических, культурных, нравственных аспектов, пересмотра и нового понимания положений и «заблуждений, застрявших в общих курсах истории СССР и других, полуофициальных, изданиях «, как правильно пишет академик Д.С.Лихачев. Только вот главное заблуждение, которое там застряло, это положение Д.С.Лихачева о предхристианской славянской дикости и «варварстве», неустанно повторяемой многоголосым хором доморощенных литературных эпигонов.

Это и миф, противопоставляющий «просвещенную Европу» «варварскому азиатству славян», это и сказки, что «культура и письменность была привнесена славянам извне». На самом же деле, вполне можно утверждать обратное: славянская культура положила фундамент всей европейской цивилизации, и в защиту этой точки зрения имеется множество исторических фактов и исследований. Кстати, надо также понимать, что критикуемые нами в этой работе широко распространенные ложные положения унижают не только наш народ, но и христианскую церковь, как одну из форм его миросозерцания, вселенская жертвенная форма которого наиболее соответствует русскому национальному характеру. Именно с целью прояснения некоторых «мифических установок» и написана эта статья. Можно надеяться, что она поможет читателям установить так необходимую сейчас нашему народу опору на свое далекое прошлое. Прошлое светлое и достойное. Прошлое, у которого нет пределов древности для установления юбилейных дат. Прошлое, которое каждый русский человек должен звать и которым вправе гордиться.