МЕДВЕДЬ С ЗОЛОТОЙ СЕКИРОЙ

МЕДВЕДЬ С ЗОЛОТОЙ СЕКИРОЙ

«Наша вольница бьет поклоны лбом
Догмы рабские вбиты молотом,
Крылья дерзкие срезаны серпом,
Горло стянуто тесным воротом…»

Д. Ревякин

Медведь — тотем многих славянских племен,

воплощение сильного Духа народа, расы Этого медведя заставляют стоять в грязи на коленях, заставляют плясать под дудку и пугалом водят по мировой ярмарке уже тысячу лет.

Христианство сделало из славянина воина-раба. Крестившись из политической выгоды, князь Владимир и не думал тогда, что с того момента началось вытравление из славян гордого варварского Духа. Славяне проявили непростительную слабость, которой туг же воспользовались паразиты, нуждающиеся в сильном слуге. Тихо и вкрадчиво открытым северянам начали отравлять души чуждой моралью, сперва прикрывая ее знакомыми образами, а за тем, убедив медведя, что он — «заблудшая овца», и навязав комплекс врожденной и трудноискупаемой вины, «добрые пастыри» принялись активно жечь и рубить корни, чтобы полностью подчинить себе его силу. Всевозможные «интеллигенты-гуманисты» говорят, что с приходом христианства на Руси произошел расцвет культуры. Да, но какой культуры? Русской? Нет, принесенной из враждебной страны — чужая рубаха, украшенная родным орнаментом. Мы больше не славяне, не арийцы. Ни один христианин не имеет права называть «себя «русским», а тем более считать патриотом. Национальность определяется триединством: культура-кровь—дух. Дух, сидящий в нас, пришел из Палестинской пустыни, кровь нашу нас научили не ценить и презирать, своей культурой мы называем культуру Византии. «Необыкновенная доверчивость славян, основанная на собственной честности и чистосердечии, на вере в данное слово, столкнулась с изощренным иудо-христианским лукавством и коварством. Доверчивость была и осталась прекрасным, но вместе с тем самоубийственным качеством русичей…» Верхом наглости со стороны крестителей было принести славянам свои заповеди. Варваров, для которых понятие «Род» было священным, стали учить «почитать отца и мать», к чему им была заповедь «не укради», если они и так соблюдали ее не за страх, а за совесть? Раннехристианские историки Гельмольд и Анонимус поражались, что у славян не существовало ни лжи, ни кражи, ни обмана; оттого жилища их вообще не имели замков. «Если Бога нет, то все дозволено», — эти слова Достоевского есть типичный образчик ветхозаветного мышления, расчитанного на отсутствие совести у человека. Грош цена той «нравственности», на страже которой вынужден стоять карающий бог. Поэтому вообще все 10 иудо-христианских заповедей-запретов есть верх безнравственности: они могли возникнуть только у прирожденно-преступной, нечестивой и нечистоплотной расы.»

Славянина сломали не дубиной, а пряником. Не смог научиться медведь подставлять вторую щеку внешнему врагу (хозяевам нужна была защита) — за открытую агрессию воздавал сторицей, но противостоять яду слащавой лжи не мог. Русскими стали помыкать те, кто еще недавно трясся за стенами своих «цивилизованных» городов, прячась от Святослава. Теперь, лишь когда вооруженные враги приходили на его землю, славянин, пригнутый к земле тяжестью креста, разгибался, выпрямлял спину.
цареградские овцы вытравить не смогли: «…И вот смотрите на отца нашего Ария, по облакам ходящего, восхищающегося силою кованья Перунова. И видел там Арий, как Перун ковал мечи на врагов. И Он говорил ему во время кования: — Вот мы имеем стрелы на воинов тех. И не смейте их бояться, так как повергнут они очи долу, и число их уменьшено до количества пальцев на руках, так как к земле они согнутся, и станут зверями, как поросята, измазанные грязью, и смрад свой понесут по следам своим. И будут говорить о них, что они -смрадные свиньи!». Голос земли, голос арийской крови заглушали колокольный звон и заунывные молитвы, ветер уносил вонь ладана. На своих хоругвях рисовали они лицо иудея и писали его имя, но на врагов со знамен этих грозно смотрел Перун, не оставивший свой народ. Татары и германские крестоносцы узнали ярость медведя. Во время войны из глубин, сквозь все наносное, навязанное и приобретенное на поверхность выходило исконное, архетип проявлялся, питаемый силой земли: «Народу нашему присуща особая уверенность в живительной, оберегающей силе родной земли-той земли, что была на протяжении неисчислимых веков колыбелью и могилой всех его поколений; почвы, пропитанной их кровью, потом и слезами в самом прямом, а не в переносном смысле слова. Только у нас до недавних пор еще сохранялся древнейший обычай — брать на чужбину в узелке горсть родной, «родительской» земли. Известно, что особо чувствительные люди умирали в тоске по Родине. В былине русский витязь, даже насмерть поверженный иудеем-хазарином, оживает, прикоснувшись к Родной Земле. Набрался от Нее силы и скинул с себя иудея!»

В русских нет тщеславия и злопамятства, и поэтому яд легко проник в кровь. И вскоре, медведя, который еще недавно топтал и рвал врагов, вновь бесцельно и бессмысленно истязали собственные безвольные монархи,

посаженные на трон хитрыми Когда им было выгодно, они сдерживали могучего зверя не давая ему уничтожить врага-иноземца: «…Столь поспешно кинулась она в холуйское услужение к захватчикам (речь идет о сотрудничестве церкви с татаро-монголами), что была не только освобождена от дани, не только получила такие права и преимущества, каких не знала ни одна церковь даже в христианской Европе, но и была взята татарами под особую защиту «от всяческих хулений». Во всех ханских грамотах-ярлыках особо подчеркивалось, что они даны церкви в оплату за освящение ханской власти как данной от бога. Эти-то ярлыки духовенство и использовало для подавления народных возмущений: «нет власти не от бога», и посылается она за грехи нашим — за приверженность к «богомерзкому язычеству». А главное — дружно и безропотно каяться. Церковный яд вливался в славян медленно, но постоянно, чтобы медведь не смог обрести полной силы и осознать свое рабское положение. Народ продолжали кормить медовым суррогатом, сваренным дрессировщиками из чужеродных ценностей в течение тысячи лет. В революции опять он не почувствовал чуждого привкуса, за сладким воспеванием исконной формы правления народа — вече («Советы»). Опять русский убивал русского. Церковь создала огромный дисбаланс между классами — в руках единиц (далеко не всегда достойных) сосредоточилась власть над массами, учение Маркса раскололо арийскую нацию классовой борьбой.

В отчаянном, самоубийственном рывке Германия попыталась остановить распад народного и расового организма, подняв оружие против всех. Но у русских не было выбора. Иноземный враг опять пришел на их землю с оружием. И могучий русский медведь схлестнулся со стальным германским орлом. Искренней была вера русских в то, что «…за свет и мир мы боремся, за царство тьмы они.» Искренне верили немцы, что бьются с недочеловеками, носителями заразы марксизма. Но русские бились не за страх, не за Сталина, не за интернационал — они вновь бились за Родину, за Отечество. И в своих дневниках немецкие солдаты, штурмовавшие Сталинград, с удивленным непониманием писали, что те, о ком им говорили, как о бездушных рабах, на самом деле железные люди, способные противостоять самому неистовому натиску, стальные солдаты, неизвестно откуда черпающие силы. А силы русские черпали от Матери Родины. За нее-русские бились и будут биться до смерти (естественно, речь не идет о тех, кто живя здесь, и называя себя русскими, при первой же возможности или опасности свалят на Гаваи) . И в этом тоже трагедия расы и нации. Шли в бой почти безоружные, с песней. Гибли, сражаясь за достижение Асгарда германцы, до последнего сопротивлялась в уже проигранных боях гвардия СС. Были, конечно, и трусы, и заградотряды, и мародеры, но речь здесь идет о проявлениях чистого духа. Небесным серебром молний испепеляли друг друга Тор и Перун — жег сам себя Великий Арий, ослепленный мертвым свечением Сиона. Жег сам себя беспощадно, ибо думал, что убивает врага. Это была священная война за расширение жизненного пространства и борьба с чуждым духом с одной стороны. Это была священная война за освобождение Родины от врагов с другой стороны. Это было самоуничтожение расы, пораженной заразой. В выигрыше остался отравивший и стравивший.

Герб города Ярославля — черный или красный медведь с золотой секирой на сером или серебряном фоне — отражает два состояния (нынешнее и возможное) русского человека (данное толкование не претендует на «научность» и не имеет отношения к официальной геральдике).Черный цвет в алхимии обозначает первую стадию Великого Делания Nigredo — первосостояние материи. Черный медведь- это Гиперборейский гигант, с предками, Делание пошло по ложному пути. Скованный титан иногда еще напоминает о своей былой мощи, вспышками бешенной слепой ярости, которых так боятся те, кто по ложному пути тащит его (недаром в иудо-христианской символике черный медведь — это воплощение дьявола). Его развитие заморожено, медведь-шатун кидается в разные стороны, в ярости сокрушая все вокруг и раня себя. Он утратил собственное цельное мировоззрение, к чужому так до конца и не привык: «Именно христианизация породила знаменитую «загадочность» русской души, ее столь непонятную иностранцам «непредсказуемость». Разгадка этой вечно мятущейся души — в ее двойственности, во внутреннем противоборстве своего, врожденного, кровного с навязанным, внушенным со стороны злым наваждением. Столкнулись два взаимоисключающих миропонимания: солнечное жизнеутверждение и тлетворное мракобесие.» Нo у медведя есть Наследие Предков, которое не смогли вырвать у него учителя с бегающими хитрыми глазками — золотая секира Перуна, артефакт небесной сферы, оружие из Вальхаллы, чье лезвие отражает свет Асгарда, преобразуя его в губительные молнии для изменников и врагов Духа. Свет ее рассеет мглу чуждых учений и озарит единственный, свой Путь. Русский несет это сокровище, уже забыв о нем. Он удивляется, когда, вдруг, в миг опасности, обнаруживает его и уже инстинктом и чутьем варвара осознает, что нужно делать, и это спасает его от рокового шага в пропасть. Эта секира- сила Духа и сила физическая, стойкость и тесная связь со своей полной силы землей, напоминание о Цели. Этим оружием должен Славянин-Арий сражаться с внутренним врагом, с тем паразитом, что живет в его варварской крови и отравляет ее. Этим оружием должен славянин-арий отвоевать Наследие Предков. С его помощью он преобразуется в красного медведя на серебряном поле-Rubedo ,последняя стадия Делания — в сильного и
достойного потомка, воспринявшего кровь и мудрость,
осиянного светом Предков-Богов, живущего их законом»
Njard
альманах Brangolf 1№ 2002